Какой же высокосветский сюр. Почему он должен в своей комнате быть весь такой этикетный, воспитанный и правильный? Лишь ради очередной оценки недовольной тетки? Метис стискивает меж пальцев металлический корпус ручки, желая поломать даже без применения магии, лишь бы куда - то выплеснуть копящуюся внутри агрессию типичного подростка в его переходном периоде. Даже если он сейчас вытянется по струнке и решит сменить имидж на блондина, немка выставит оценку в минус десять по шкале от нуля до десяти. Может, у нее к этому миру есть какие - то свои обиды и претензии, которые вымещаются через него? Все ли в норме в ее браке с дядюшкой?
Отказ в возможности не посещать мероприятие, организованное кланом, очевиден, но все равно внутри зудит разочарование, выражаемое в понуро опустившихся плечах метиса и поджатых бледных губах. Если бы Лисэль согласилась оставить его тут, то стало бы, пожалуй, лучшим подарком на день рождения юного наследника, но нет, надо же продемонстрировать лицо типа будущего главы, о котором заботятся от всего вампирского сердца, несмотря на то, что траур официально возвращается в их поместье, как минимум, раз в год.
Интересно, дадут ли ему когда - нибудь возможность забыть об этой трагедии? Об этой чертовой личной для него трагедии, в первую очередь. Разве недостаточно, что он и так живет в ежедневном самобичевании?
Пока звучат очередные бесконечные инструкции, он убирает блокнот в карман брюк, удачно скрытый чуть удлиненным кроем пиджака, который к тому же неожиданно подчеркнул тонкую юношескую талию своим приталенным образом и хотя бы так придал растущей угловатости изящности. Ручку отправил в нагрудной карман рядом с платком и поднял не особо заинтересованный взгляд на женщину, которая завела очередную шарманку с жалобами. А ведь когда он только начал вынужденно строчить все эти записульки, скорость письма была крайне невысокой в сравнении с теперешней. И как она за это время не поняла, что будь у него желание и возможность заговорить, не испытывая дурноту при этом, то первым бы собеседником стал именно кто - то со стороны? К клану он обратился бы в последнюю очередь.
Лисэль идет прочь из комнаты, и ему ничего не остается, как последовать следом. Во - первых, следуя за спиной, а не рядом. Во - вторых, сохраняя дистанцию минимум в три шага. Первое для мачехи, второе для него самого.
Он сможет поравняться с ней только у самых двойных дверей, за которыми скрывается первая зала для приветствий. У этой же двери их будет ждать глава клана, давно ушедший в режим нежелания обращать внимание на племянника, если его поведение не выходит за рамки дозволенного. Высокий светловолосый вампир в смокинге, лацканы которого сделаны из бархата, лишь скупо улыбнется своей очаровательной жене и похвалит ту за идеальную организацию вечера поцелуем изящной кисти.
А перед собравшейся толпой предстанет милая семейка, дочери которой уже успели к этому моменту просочиться в зал. Слуги распахнут тяжелые деревянные двери, обитые для сегодняшнего вечера витиеватым узором цветов из металла и "семья" сделает свои первые шаги в залу, пока оркестр, играющий и без того ненавязчиво и тихо, станет и вовсе почти незаметным.
Метис окинет взглядом толпу, невольно заостряя взгляд на лицах первого плана, перед ними, и предпочтет вовсе уставиться в пол. Молодому Вейсенбергу в этот момент кажется, что на все лица гостей надеты белые непроницаемые маски, а в провалах глазниц зияет насмешливая пустота. Брюнет пусть и внял наставлениям мачехи, выглядя так, будто проглотил палку, не сдерживается и нервно кусает нижнюю губу, что слегка подрагивает, параллельно цепляется одеревеневшими пальцами левой руки за ткань рукава в районе правого локтя. Такое незначительное действо не укрывается от глаз светловолосой немки, она сразу же принимается изображать заботливую мачеху, хотя подросток уверен на все сто, что той максимально мерзко любое прикосновение к нему, даже сквозь одежду. Вон как воздушно все делает, лишь чуть - чуть придерживает пасынка за локоток и изображает поглаживания тыльной стороны ладони. На деле же холодная тонкая ладошка совершенно не прикасается.
Круговорот лиц и однотипных слов не вдохновляет. Наследник почти не запоминает лиц, хотя дома, рода, фамилии знает почти наизусть. Как знает наизусть и пустые речи. Иногда они лаконичные, ибо вампирам хочется продолжить свое поганое веселье и прерванное общение, а иногда речь так ажурно - пафосная, что хочется включить кнопку ускоренной перемотки вперед. Молодой Вейсенберг не отвечает вслух, но в благодарность совершает почтительный поклон, иногда вместе с этим слыша, как Лисэль вздыхает, а Карелий поддерживает любимую женушку. Последнюю даже хватает разок погладить по голове мальчишку, который буквально за год успел стать выше нее на голову.
Благо, что обязанность находиться рядом с опекунами избавляет от необходимости общаться с гостями плюс - минус одного возраста с ним, притащенными черт знает зачем сюда родителями. Возможно, хотели организовать дружбу с наследником влиятельного клана, чтобы отхватить плюшки и хвастануть. Но вот же печаль, молодой немец - нем, и вряд ли кто из деток захочет иметь с этим дело.
Перед тем как перейти в следующую залу, обеденную, Александр успевает сделать несколько глотков крови с нотками цветочного меда, бокал с которым подсовывает безликий для него слуга или служанка. Подросток лишь успевает подметить, что манеры никудышные, раз посмел прикоснуться к пальцам аристократа, пусть и по неосторожности.
Вампирам пища не сдалась, конечно, но поиграть в маскарад надо, тем более если местная госпожа щепетильно озаботилась тем, чтобы блюда все были изысканными до такой степени, что даже их запах оказался в итоге ненавязчив и не перебивал шлейф крови, подаваемой в качестве основного напитка на каждом вампирском "утреннике".
Наследнику помогают сесть, и он не особо заинтересован в том, чтобы узнать, с кем придется соседствовать несколько перемен блюд. Жалеет лишь снова, что кнопки перемотки не существует, и безошибочно берет нужный столовый прибор для поданной изысканно завернутой птичьим гнездышком травки.

С ним не особо стремились заводить разговоры взрослые в том числе. Часть из них аналогично деткам не хотела быть обременена разговором, по их мнению, в одни ворота, другая часть, стоит отметить, что меньшая, действительно считала, что вечерок для ребенка так себе, так зачем тогда, опять - таки, обременять себя нарочито непринужденным, а по факту муторным диалогом?
Поэтому на соседское дежурное приветствие, за которым не последует продолжения, мальчишка скупо кивает и продолжает сверлить тарелку под носом, ибо сосед по другую руку вовсе не проявляет желания так же дежурно поприветствовать. Александр все же разок коротко косится на мужчину лишь в ту минуту, когда тот не особо заморачивается с этикетом и ставит локти на стол, дабы потереть виски. Впрочем, вампиры бывают те еще любители эпатажа разного уровня, так что наследник быстро теряет интерес, не собирается запоминать, а посему даже не поднимает взгляда на профиль сидящего рядом вампира.
Несмотря на то, что он не ошибается ни с одним из приборов для того или иного блюда, Вейсенберг ковыряет тарелку для вида и ни разу не подносит ничего ко рту. Желудок, конечно, готов вот - вот прилипнуть к позвоночнику, выпитой крови было маловато, да и он порядком подустал изображать энтузиазм и ощущал себя эдакой сомнамбулой в бесконечном потоке голосов, музыки, звона посуды и легких смешков, рождающихся в разных точках длинного и широкого стола. Благо, что соседи перед ним прикрыты какой - то странноватой цветочной дичью, не приходится ловить даже мимолетные незаинтересованные взгляды.
Кстати, о взглядах.
Брюнет в один момент начал отчетливо сбоку ощущать повышенное внимание и вполне успешно игнорировал его, пока не прозвучал провокационный вопрос. Ему - то в целом плевать, с кем сидеть, лишь бы не трогали, но вот уважаемые соседушки обязательно окажутся иного мнения. Не бывает вампиров с низкой и трезвой самооценкой.
Движения подростка, который после команды "свободен" был больше похож на плохо спроектированного робота, вновь становятся похожи на движения гуттаперчивого мальчика, особенно эта плавно поворачивающая голова, когда взгляд упирается в широкую мужскую грудь, и голове приходится так же плавно приподняться. Тонкие пальцы плавно, бесшумно опускают вилку для маслин.
Метис вполне мог бы вслух съязвить, что ему в соседи по столу попался очень уж скромный, но наблюдательный кровосос, и в принципе внимательный собеседник может заметить отблеск скучающего недовольства, но стоит застывшему в ледяном оцепенении грозовому небу встретиться с золотом пустыни и скользнуть по, очевидно, отличной внешности, как голова склоняется на бок. На этот раз он больше похож на куклу, кажется, если прислушаться, можно услышать характерный звук механических суставов. Мужчина рядом оказывается на редкость привлекательным. Или ему так кажется, потому что отличие от европейцев слишком очевидно?
Рука вытаскивает ручку и перед дает руке, дабы было удобнее достать приготовленный блокнот. Движения давно перешли на уровень механических, поэтому юный вампир продолжает смотреть на гостя вечера, даже когда палец перелистывает первую страницу, где ранее был задан вопрос мачехе. Но взгляд приходится опустить, чтобы выводимые слова не намесились в грязную кучу.
- "Матушка учит быть одинаково внимательным ко всем и уважать каждого.. ", - слово отребье, в котором было прописано лишь два слога демонстративно зачеркивает и заменяется рядом на.. , - "гостя".
Невинный взгляд глаз подростка снова направлен на мужчину вместе с повернутым ответом на блокноте.

Он никак не ожидал, что на реплику ответят более чем односложно, да к тому же вполне охотно (?) продолжат диалог. Кому вообще может быть интересна беседа с немым ребенком? Тем более мужчина кажется взрослым, а он не шибко силен в определении возраста вампиров старше ста лет.
Чужая очевидная манера игнорировать этикет отражается хмурой реакцией, стоит собеседнику начать тыкать в сторону старших в клане и их соседей по столу, ведущих типично светскую беседу. Если еще не дошли до обсуждений сложной участи в бытие родителями, то конца спектакля ожидать не стоит.
Вся эта гамма эмоций, в основном нейтральных с нотками отрицательного, отразилась на юном лице странноватым сочетанием хмурого удивления. Зачем мужчина все это решил вдруг рассказать? Безусловно, Александр удивился тому, что впервые в его жизни какой - то вампир взял быка очевидной правды за рога, а не выразил свое настоящее пренебрежение, граничащее с отвращением, лишь каким - то незначительным словом или действием.. но парень все равно упорно не понимал, что не так в голове собеседника.
И хотелось от чистого сердца поинтересоваться "что за хрень?". Вслух, кстати. Губы даже разомкнулись в беззвучном начале слога, но парень быстро прижал салфетку к губам. Скудное содержимое желудка решило от такого решения пройтись вверх по пищеводу, от бледного лица отхлынула последняя кровь, но наследник быстро взял себя в руки и сделал вид, что жест с салфеткой был вполне себе обдуманный. Правда, поднять глаза на вампира не смог, несмотря на понимание, что с него взгляд почти не сходит.
Фон Вейсенберг оживает лишь после странноватого признания. На этот раз голова склоняется на другой бок, взгляд скользит по линии профиля тянущего за вином. Он таким образом решил типа подмазаться в поиске детского доверия или что? Пока в детской голове огромным роем мелькнула туча мыслей, им успели сделать перемену блюд, предоставив на суд кровососов какой - то очередной изыск, который впору снимать в рекламе человеческой еды, потому что выглядит неестественно.
Хмурость на лице становится только очевиднее, стоит задать вопрос.. или же это и вовсе своего рода требование - призыв. Типа он должен ответить в благодарность за просвещение в тонкости жизни аристократов или что? И почему это сразу виноват? Мужчина предположил, что наследник набедокурил и был в назидание сослан мачехой подальше по столу?
Подросток более задумчиво откидывает взглядом золотоглазого с головы до рук, на которых задерживается чуть дольше, и берет ручку, дабы прописать следующее:
- "А Вы, значит, стали разочарованием семьи, потому что ошибаетесь в выборе столовых приборов?"
Многозначительный взгляд на вилку для рыбы, взятой минутой ранее, и снова этот ангельский взгляд чистых детских глаз из - под пушистых темных ресниц обращается к мужчине. Стоит ли отвечать дальше?
- "Я просто отличаюсь", - вывелись аккуратные слова на английском и после недолгой заминки рядом появились новые. - "Не очень умен, не говорю, да и манеры не на высоте."
И специально ткнул в одну из принесенных улиток правильной вилкой, но мимо, отчего золотой прибор характерно скрежетнул по поверхности фарфора, а деликатес закрутился волчком по тарелке, норовя вот - вот соскочить прямо на скатерть.
Матушка, тебе же хотелось именно подобный прокол со стороны пасынка, дабы показать всем в очередной раз его бесполезность и несостоятельность? Впрочем, Александр не смотрит в сторону женщины, а берет специальные щипцы, проигнорированные до этого.

Отредактировано Lipton (29 Янв 2023 09:38:13)

В силу того, что опыт общения с кем - то за пределами клана был не велик, в основном сводился к вот таким вот вечерам, где его выставляли дрессируемым зверем, Александр впервые увидел, что, оказывается, можно пить так много. Возможно, чрезмерно, кто его знает. Он не брал в руки вино, чтобы сказать наверняка, можно ли от него захмелеть. Ему в принципе стало больше интересно, почему мужчина глушит бокал за бокалом. Неужели столь скучный вечер?
Лицо парня вытянулось от еще большего удивления, когда мужчина вслух высказал пренебрежение в отношении столового этикета и повел себя, наверное, так, как ведут слуги на кухне, оставшись без контроля и разбирая остатки с хозяйского стола. Правда, стоит прозвучать имени, как все встает на свои места. Очевидно, что этот вампир может вести себя так, как душенька того пожелает, и даже больше.. при большом желании может сочинить новые правила этикета и заставить всех следовать им. Чем выше твое положение, тем более фриволен ты в поведении. Однако метис, кроме того, понимает, что чужая раскованность и отличие от других сделали свое дело и расположили к себе, а он привык отвечать приятным словом на принятое слово, поэтому пишет первое, что приходит в голову:
- "Вы красивый".
После чего окончательно отвлекается на улитки. Вернее, на уничтожение блюда, которое вовсе не собирается есть, как и странную субстанцию из желе цвета свеклы, покрытой сверху мерцающей серебристой пенкой, что сомнительно сохраняет свой внешний вид и не исчезает.
Вместе со следующими словами о себе мальчишка не сдерживается и бесшумно прыскает, на миг теряя сумрачность собственного образа и напоминая этим самого обычного ребенка, коим и должен являться в стукнувшие сегодня четырнадцать. Но вообще - то, стоит отметить, в чем - то семья Аркелла права. Тот и впрямь говорит слишком много по стандартным меркам, раз способен вести диалог с мутистом на протяжении достаточного времени.
Брюнету хочется спросить парочку вещей, но пока он рассуждает про себя о превратностях судьбы и что у каждого клана существует своя определенная единица измерения отличий того или иного своего представителя, звучит предложение уйти. Взгляд с сомнением косится на мачеху, сидящую далеко и вроде бы занятую разговором. Можно ли? Вроде еще никто не вставал. Но ведь она дала свободу после официальной части и вроде как не запланировано ничего такого, где требовалось его непосредственное присутствие.
В общем после некоторых рассуждений про себя молодой Вейсенберг кивает и, подозвав жестом слугу, чтобы отодвинул стул, встает. Больше на немку он не смотрит и занят очередной почеркушкой в блокноте, которую демонстрирует персу стоя у дверей, пока слуги занимаются открыванием.
- "Почему Вы не захотели быть как все в Вашем клане?"
Разве это плохо? Своеволие не всегда говорит о том, что личность выберет совершенно иной путь развития, нежели того хочет семья.
Зала для сбора гостей оказалось ожидаемо пуста, тут лишь мельтешили слуги, часть из которых готовила продолжение, другая же, минуя это помещение, иногда просачивалась в обеденную для обслуживания гостей.
Наследник жестом показал на стеклянные французские двери, каждая из которых на самом деле вела на большую общую террасу, но сегодня благодаря магии гости оказывались в отдельных укромных пространствах, созданных из вьюнков, на которых распускались цветы.
Уже у самых дверей к одной из таких беседок, подсвеченных теплыми световыми шариками, Александра окликают и перед ним возникает одна из служанок, занимавшихся сегодняшним туалетом.
- Юный господин, прошу Вас не злитесь и примите это, - преувеличенное смущение и протянутая коробка пудрового цвета с бантиком чуть более темного оттенка.
Мальчишка, хоть машинально и потянулся за коробкой, но полон скепсиса, выраженного в дернувшейся брови. Очередное мимолетное прикосновение рук со склонившей голову полукровкой, и подросток резче дергает руки на себя. Есть хочется.
Служанка поднимает голову, озирается по сторонам, не забывает проявить уважение и Нассири, прежде чем скрывается, шепнув напоследок "с днем рождения". В итоге, немцу приходится приложить палец к губам в немой просьбе не распространяться. Безусловно, никто секрет не делал из того, что сегодня два повода собраться, но за четыре года постоянных "поминок" второй повод как - то померк на фоне, тем более что сам именинник не стремился праздновать.
Лента банта распускается, и в коробке обнаруживаются клубничные и фисташковые эклеры в йогуртовой глазури. Простое и любимое лакомство ребенка, который готов сразу же поделиться так называемым подарком со своим собеседником.

Думается парню, что бутылке вина собеседник обрадовался бы больше, чем эклерам, но служанка так быстро смоталась, что и рта открыть не дала. Ну да, когда бы она успела оказать такой неожиданный жест внимания по окончании? Им еще тут порядок наводить от пола до потолка, а личной служанкой она у него не была. Хозяйка поместья вообще меняла слуг для наследника быстрее, чем тот успевал их запомнить. Дабы не привязывались и продолжали зорко следить, в конце дня принося устные отчеты, если уж к великому счастью госпожи она ни разу с ним за день не пересеклась. В такие редкие дни, когда уроки проводили клановые учителя, дышалось чуть свободнее.
Новый небольшой рассказ о себе заставил задуматься. Александр развернулся на каблуках на все сто восемьдесят и таки открыл наконец - то дверь в импровизированную временную беседку из растений.
Внутри него, честно говоря, колыхнулась зависть. И от этого стало так стыдно и неприятно, что мальчик поспешил опустить взгляд. Как он вообще может завидовать тому, о жизни которого не знает и половины нюансов? Как он в принципе смеет завидовать кому - то, кто улыбнулся ему в ответ так открыто?
Это все неправильно.
Неправильно завидовать выбору, который есть у Аркелла по праву рождения, как у элиты общества, а у него нет, несмотря на наличие такого же статуса элиты из элит.
Несмотря на клановую магию немцев такой, как владение металлами, они не стремились с маниакальным огоньком в глазах обставить всю округу творениями собственных рук, поэтому небольшой круглый столик был из камня, как и неподъёмные кресла друг напротив друга, на которые для удобства и комфорта положили мягчайшие подушки.
Вопрос взрослого вампира вызывает очередной мысленный смешок. Мрачный, но все равно истерично веселый. По крайней мере, так хочется слышать самому наследнику, затихшему четыре года назад. Коробка со сладким ставится на столик и блокнот берется в руку.
- "Вас легко отпустила семья?" - ложится на лист бумаги вопрос.. возможно, по - детски наивный, но на деле много значащий для спрашивающего.
Стать самым обычным разочарованием - мелочь, если ты получаешь желаемое. Хотя то может быть лишь его мнение, ибо к семье, даже к кузинам, он не привязан совершенно, а у перса может быть совершенно другая история взаимоотношений.
- "Я не могу быть как все", - следом пишется ответ, что логично растолковывается разочарованием из - за желания, которому не суждено сбыться.
Впрочем, мутизм вполне вписывается в рамки детского расстройства. На деле же.. хоть магически заставь волосы расти светлыми и смени форму глаз, вряд ли есть магия, что способна изменить генетический код.
Вся прелесть комплимента от мужчины слетает после вопроса, на который следует скупой кивок и очередное нежелание поднимать глаза. Метис берет пирожное и усаживается на одно из двух мест, где в принципе с его худобой хватит место еще двум Александрам.
- "Ну, с днем рождения.. меня", - звучит мысленное поздравление и следует первый надкус десерта.

Ответ не радует, комментировать тем более не хочется, поэтому именинник делает преувеличенно заинтересованный десертом вид. Вкусно же, тем более когда сладкий крем такой идеальной консистенции, что тает во рту медленно, оставляет потрясающее сладкое послевкусие клубники.
Общение с Аркеллом наталкивает на мысль, что будь он менее немым, то пообщался бы в обязательном порядке и с другими наследниками или просто сыновьями высокопоставленных родов. Вдруг есть среди них более удачные примеры сепарирования от семьи? Предательски мелькает другая мысль: кто в здравом уме окажется от положения и власти, а значит, гипотетическая идея звучит изначально провально.
А еще он бы рад принять новый комплимент, раз успел уже прикончить эклер, но напоминание о том, при каких обстоятельствах эти двое познакомились, откликается очередной истеричной веселостью в глубине сердца. С виду на лице не мелькает и тени недовольства, Александр давно приметил, что с каждым разом все чаще способен контролировать себя, несмотря на изобилие эмоций внутри.
Отпустить негатив выходит быстрее и легче, когда в воздух взмывает золотистый вихрь из бабочек. Никогда не видел, чтобы магия была столь красивой. В голубых глазах ребенка отражается золотое мерцание над головой и вампир тянет руку вверх, желая прикоснуться к такому чуду, не обращает никакого внимания, что именно эту руку и заприметили, дабы поймать и продолжить колдовать.
Вот он моргнул, продолжая сидеть под куполом из зачарованных растений, а вот моргнул снова и уже находится.. черт знает где он находится. Ума хватает, чтобы соединить линией две буквы, и мальчишка сразу же отскакивает от перса, выставляя руки в рефлекторном, но абсолютно неумелом защитном рефлексе.
Вот же идиот, костерит себя мысленно метис, который и не заметил, что позволил не только глазам окраситься в черный, но и проступить сеточке вен.
Дурак, позволивший утащить себя незнамо куда, продолжается самобичевание за чрезмерную доверчивость, пока паникующие глаза шарят в поиске двери и после ненахождения искомой руки начинают подрагивать.
За мгновение делается страшно как никогда за последнее время, Вейсенберг пятится и встречается спиной со стеной, понимая, что бежать некуда. Да и даже будь, он совершенно не понимает, где находится.

Знал бы парень, с каким искренним намерением его сюда затащили, не оценил бы в любом случае. Знаете, манал такую заботу и проявление участия. Никчемная взрослая жалость. Но сейчас его трясло не от злости, вернее, ее было минимально. Ему больше всего было попросту страшно. До усрачки. Аркелл вроде не похож на безумного маньяка, хотя внешность обманчива, и это правило распространяется на всех без исключения вампиров, так что бурная детская фантазия, некогда пострадавшая от эпизода насилия, рисует все знакомые ему инструменты для умерщвления и сразу же представляет, где их можно было бы заныкать в этом слегка пыльной, но все равно с виду обжитой, даже слишком, комнате.. помещении.. цилиндре.. они в конусе?
Так, вампир говорил, что живет в иномирье в башне, а сейчас вновь упомянул обитель..
Черные паникующие глаза снова окидывают пространство взглядом.. не сказать, что он не представлял путешествие в иной мир, но чтобы это произошло посредством похищения.. что за сюр?
Избитая фразочка из старых фильмов "мамочка, давай пойдем домой" неоновой вывеской загорелась в мозгу.
Маг, достаточно способный, кстати, для своих годиков без ошибок определяет даже скрытые интерьером помещения металлические элементы, но в качестве самозащиты тянет к руке отстойного вида канделябр. В идеале они должны быть в паре, нет?
Шансов у него выжить примерно мизер, но трястись перед смертью, аки осиновый листик, не собирается, и эта отчаянная решимость отражается в темных глазах, бликующих алым, стоит лишь воззвать к металлу.

А что, у наследника клана, чья родовая магия заключалась в способности подчинять металлы, должна быть магия иного толка? Смоляная бровь, которая до этого вместе со своей парой была сведена к переносице, сначала возвращается в исходное положение, а затем выгибается в выражении скепсиса. Ну, хоть что - то, помимо испуга и отчаянной попытки храбриться перед потенциальной опасностью.
Мальчик, застывший с канделябром в руке, как опоссум при виде опасности, сморит на руки и медленно понимает, что крупно облажался. Чернота, как признак концентрации магии в крови, рассасывается за считанные секунды, а чересчур самокритичный подросток мысленно ругается матом на собственную неосмотрительность. Благо, что не перед толпой народа, тогда Лисэль не обошлась бы простым наказанием, сразу бы в жертву принесла одной лишь ей известным богам. С другой стороны.. очевидно, Нассири слегка сумасшедший ученый, а они сейчас в его логове..
Знаете, он устал. Давно за раз такой спектр эмоций не переживал (конечно, все мы знаем, что в будущем станет еще веселее, так что случившееся у подростка сейчас эмоциональное "уставание" лишь как тренировка перед другими такими же эпизодами).
В общем чуть ли не второй раз за четыре года молодой Вейсенберг издает звук. Вздох, если быть точнее, и, перехватив старый предмет одной рукой, второй трет веки закрытых глаз.
Бросив взгляд на перса, думает о том, что стоит забрать слова про красивого назад. Как заработал лимит доверия, так и потерял.
И почему вообще у вампира мигрень? Для помелья рановато, значит, точно псих. По - любому сидит паразит в мозгу и долбит в крышу, донимая главного по телу. Или же долбит по крыше как раз главный по телу?
Ладно, метис перегибает палку с истеричной фантазией, а отвечает на прозвучавший вопрос о доверии отрицательным мотанием головы. Блокнот с ручкой остались в том мире.. в другом мире.. в общем в поместье.
Все с тем же оружием наперевес мальчишка отлипает от стены и с целью сохранения дистанции подходит в первую очередь ближе к рабочему столу. Может, мужчина варит тут как раз - таки то, отчего схлопотал мигрень? Потрогать все равно хочется.. особенно ту колбу, что с сине - фиолетовой жидкостью, мерцающей черными блестками. Правда, как только жидкость в колбе начинает колебаться из - за движения руки, как из нее начинает валить рваными толчками густой и тяжелый туман, сразу же оседающий на пол, что так или иначе приводит к панике любопытного подростка.

Да черт бы побрал этого непредсказуемого вампира, который еще секунду назад пялился в потолок и думал о своем, а сейчас внезапно взял и подскочил так неожиданно и быстро, что парень только и успел, что вытянуть вперед руку с канделябром и отвести подальше от себя руку с колбой, что, собственно, и было целью подскочившего.
Сердце в груди на пару мгновений вновь учащенно забилось, заглушив слегка звуки окружающего пространства, но метис разобрал половину сказанных слов по движению губ. Разве можно чувства материализовать и упихать в колбу? Ни разу такого не слышал, трудно даже поверить в подобное, если не увидеть собственными глазами. И где вампир вообще раздобыл концентрат ревности? Сам вывел или нашел невероятного ревнивца?
В общем опасения опасениями, а в голове ребенка разом зажужжал очередной рой неугомонных вопросов, который хотелось задать, да возможности не было. Хоть на камне выскабливай.. хотя была куда более экзотичная мысль, но лишь на крайний случай, тем более ему протянули другую колбу с еще более странным описанием.
Первым делом Александр принюхался, не поднося стекло близко к носу. Очевидно пахло грозовой свежестью.. что ж, попробуем..
Руки сами тянутся к образовавшейся плотной занавеси облаков под ногами. Окуная руку по кисть, он ощущает лишь прохладу, приносимую обычно тем самым ветром перед грозой. Древние инстинкты, заложенные в них природой, напоминают о себе ожившими на загривке волосами, стоит негромкому рокоту грома пройтись по комнате. В тучах виден лишь отблеск молнии, даже когда вода в них ломает человеческую физику и устремляется вверх.
Молодой Вейсенберг рад, что молчит не только он, но и странный чудик, оказавшийся создателем подобной красоты в бутылке. Думал он совсем недавно, что бабочки в ночи сада выглядят великолепно, а тут вовсе перехватило дух, особенно когда кончиков пальцев коснулись последние капли дождя и на смену ему пришли новые звуки и отблеск золотого солнца. Знаете, чем - то похоже на глаза Аркелла. Даже посмотрел в глаза мужчины, дабы убедиться в возникшей ассоциации.
Для чего вся эта коллекция? Мужчина сказал, что служит при дворе, на благо румынского народа, но чем его изыскания могут быть полезны? Или конкретно этот труд предназначен только для личного пользования? Тогда какие цели он преследует?
Новый рой вопросов, крутящийся в голове, прерывается извинением. Брюнет оценивающе смотрит на вампира напротив, словно пытается прикинуть степень его честности, но ожидаемо остается без комментариев вслух, только вопросительно дергает бровью, мол как тут можно в замкнутом пространстве веселиться?
Ну и.. чисто на всякий случай. Его личное грозовое небо застит кровавое марево магии, когда с канделябра сначала желанием мага разом слетает окислившийся слой и мягкая для воздействия латунь на глазах начинает скукоживаться, сминаться, словно пластилин, и превращается в шар. Не успеет превратить в колющий инструмент, пустит магическим ускорением как пушечное ядро.

Подросток быстро избавился от остатков "последождевой" радости, но, задумчиво поглядев на скомканный латунный шар после слов перса, молчаливо признал, что идея с убийством опрометчива. И откуда в нем вообще такая кровожадность? На почве недоверия, вызванным необдуманным жестом со стороны вампира?
Впрочем, Александр быстро отвлекается, предпочитая сосредоточить внимания на каком - то слишком уж быстром и непредсказуемом, по крайней мере, для детского разума, мужчине. Тем более последнему снова удалось заинтересовать ребенка, чей кругозор критично узок, однобок, в общем совершенно не развит. Отсюда и узость мысли, и очевидная наивность в некоторых вопросах, где вампиры его возраста давно перегнали юного наследника.
Но то, что удастся увидеть игру в золушку наоборот и самому посчастливится принять к ней участие, метис никак не ожидает, пусть даже предложил это не менее странный вампир, на которого голубые колючки смотрели буквально не мигая.
Так и хочется сказать вслух: "Вы странный, дядя."
Но вместо этого молодой вампир подходит к зеркалу и касается костяшками пальцев. Наверное, стоит еще озаботиться мыслью, чтобы носки не были дырявыми. И интересно.. насколько прочитанные сказки о средневековье подходят для придумывания нарядов?
Черная рубаха с широким рукавом скрыта немного под удлиненным жилетом из грубой кожи с тесемках на груди. Через грудь ремешок, на который закреплен плащ по колено, а на ногах черные брюки, заправленные в высокие сапоги.
Из исходного у Вейсенберга осталась брошь, снятая с галстука, да средство самозащиты, слепленное из канделябра.
И честно говоря.. у него остались сомнения. Даже не относительно двери, которой нет, ибо сразу же представилась картинка, как приходится выпрыгивать через крышу, а относительно.. их внешнего вида..
Подросток скептично поглядел на Аркелла, потом обвел фигуру, бесспорно, красивого мужчины жестом руки и ткнул пальцем в воздух, пытаясь так описать "остальной" мир, после чего перекрестил руки, намекая, что мол, нет, эта парочка не похожа на смертных, тем более необеспеченных. Если он, тощий подросток, сгодится для игры в пажа, то как раз - таки для роли пажа аристократа, коим выглядит перс, неорганично вписавшийся в простецкие тряпки.

Видимо, настолько хорошо, что одежка пришлась по вкусу животинке. Мальчишка, как только избавился от неприятных ощущений после странного черного морока и угомонил бешенный стук сердца из - за чужого несанкционированного прикосновения, поглядел сначала безучастно на совсем еще молодого барашка, а потом перевел взгляд на перса. Впервые видит неравную борьбу вампира с животным, в которой проигрывает именно первый. Он же сейчас не всерьез? Даже сил молодого кровососа вроде него хватит на то, чтобы оторвать маленькие рожки с корнями.
Впрочем, никому ничего отрывать не надо, потому Александр садится на корточки, бухнув латунный шар в траву рядом с собой, и ловко выуживает край плаща, подсовывая взамен оторванный лист лопуха, что рос буквально рядом.
Очевидно, что животное привыкло к человеку.. благо, что вампира не испугалось, так что не надо делать из него какое - то блюдо под названием шашлык, о котором метис впервые в жизни слышит, но не подает виду.
Зато с домашними животными дело он имел. Вернее, несколько раз знакомился в детстве под присмотром матери, пусть сейчас и выглядит изнеженным кисейным мальчиком, с которого только картины писать для описания утонченной красоты аристократии.
Пока животинка цвета чая с молоком аппетитно хрустит подачкой, подросток смотрит в ее странные глаза и усмехается, когда та в ответ не желает смотреть на него. Знакомство заканчивается мягким поглаживанием шеи, после чего молодой аристократ встает, не забывая и про шар.
Сначала становится интересно, как выглядит башня со стороны.. ну, прям из сказок братьев Гримм или Толкиена.. в обоих случаях башня про сосредоточение зла, а в их случае про вампира, который не подружился с бараном.
Вейсенберг снова глядит на животное, которое смотрит на него тупым взглядом и совершает одно движение челюстью в минуту. Молчаливый жест рукой, мол вон, фас, нападай на большого вампира. Однако не срабатывает. Жаль. Плечи подростка двигаются в характерном жесте похожем на вздох.
В противоположной стороне от башни, за деревьями, на фоне неба с белыми облаками острый взгляд вампира видит чуть более серые линии.. полосы.. дымок в общем; очевидно, что там должны обитать люди, поэтому и спрашивать про дальнейшее направление их движения смысла нет.

А, так вот в чем дело. Александр, обернулся назад и узрел бараний попец напоследок, после парочка вампиров скрылась за деревьями, оставляя животное лениво существовать.
Впервые увидел столь трепетную дружбу барана и вампира, хотя, откровенно говоря, с большим успехом мог представить дружбу грифона с вампиром.. ну, или грифона с бараном, раз травоядное умудрилось выжить и показало себя с самой смелой стороны, которая вообще могла быть у существа, мирно пасущегося на лугу и дающего шерсть.
Впрочем, потом метис представил Аркелла в тапках из шерсти в виде голов барана.. и как - то истерично посмеялся про себя, не понимая, откуда вообще в мыслях мог взяться подобный бред сивой кобылы.
Оказавшись на тропе, очевидно истоптанной сотней ног, или сколько там людей в деревне проживает, вампир замедлился, сапоги быстро покрылись тонким слоем пыли. Молодой Вейсенберг, провел подушечками пальцев по сапогу, прыгая на одной ноге и вполуха слушая инструктаж.
А что делать.. если ни разу не видел людей и для тебя они тоже в новинку? Родители говорили, что люди хрупкие существа, настолько хрупкие, что можно им навредить просто тычком пальца взрослого вампира. Поэтому местные так опасаются так называемой нечисти?
Кстати.. пока никто не видит. Шар из латуни под полами плаща стал широким браслетом на руку в виде незамысловатой пластины, без застежки и без узора. Он же не ювелир, как кузина с ее изысканными украшениями.
Описание еды ожидаемо не вызвало в нем бурю восторга, потому что стоило только машинально принять деньги, как они оказались в гуще народа.
Метис понял, что чуточку попал, как только в нос ударила сотня разных запахов, как рецепторы заработали на другом уровне.. а столько гулко бьющихся сердец.. неплохо так зазвенело в ушах.
В общем подросток сразу же набросил на голову капюшон и впервые за время знакомства с персом притерся к нему плотнее. Вокруг было удивительно разноцветно.. основную пестроту создавали гирлянды из кусочков цветной ткани в форме перевернутых треугольников. Как вообще удалось так выкрасить?
Переставший на всякий случай дышать Александр озирался по сторонам и каждый раз при потенциальном столкновении с кем - то плечами утекал как водица, и получалось так, что невольно прижимался лопатками к руке идущего рядом вампира.
В итоге, мальчишка не выдержал давления толпы и утянул своего гида первым делом к крайней палатке, где хотя бы с одной стороны было чуть меньше народа.
Немолодой мужчина, только что проводивших кучку детей, сразу же взялся за двух вампиров и, расспрашивая параллельно, откуда парочка явилась, предлагал товар.
Метис тыкал пальцем на маленькие помидорки в карамели, на лесные орехи в необычной белой глазури, лакрицу, аккуратно положил необходимую сумму для оплаты на прилавок между товарами и оторопело замер, когда мужчина протянул выбранное взамен. Ребенок кивнул головой на стол рядом с деньгами, намекая, что возьмет так, но человек сказал, что так не работает.
Александр невольно к этому времени уже вдоль и поперек успел изучить составляющее человека рядом и понимал, что трогать нельзя, прошло не так много времени, чтобы привыкнуть, поэтому сразу же начал дергать Аркелла за рукав рубахи, смотря на него черными глаза из - под капюшона.